Осенний по настроению летний день, бледнел в сером облаке. Черная стена кирпичного дома обдувалась одиноким шепотом ветра и обтесывалась слабым светом луча погнутого фонарного столба.
Петли, поскрипывая, разжали челюсти дома, разинув дверь, и выпустив наружу сгорбившуюся фигуру мужчины в оборванном черном плаще. Человек протянул свое тело до пустеющий автобусной остановки, принявшись в глухом одиночестве ждать нежеланного транспорта.
Вдали заскрипела подвеска пыльно-серого автобуса, прорвав густую пелену сумерек, и прорычав у остановки тугими тормозами, забрала фигуру с собой.
Тем временем в стенах, утопающего в безмолвии дома, несколько женщин собиралась в подвале, чтобы приготовить завтрак.
-Как думаете, что в новой директиве нас ждет сегодня? – обратилась к двум другим женщина в красном халате.
-Не знаю, А.К., - пожав плечами, пискнула одна из них.
-Мне кажется, что сегодня будет что-то о музыке, потому, что по телевизору вчера говорили об одном западном концерте... Ну, вы поняли, - оглядываясь по сторонам, шепнула третья.
Прозвенело три прерывистых громких с металлическим отзвуком щелчка, и женщин, что только что возились на кухне, заменили три другие.
Вечер спускался вниз, обтягивая здание чернеющей тишиной. Погнутый фонарный столб зашипел, и, брызнув несколькими каплями света, с третьего раза одарил стену дома привычными тусклыми лучами.
Фигура в плаще вернулась обратно в тиски темного здания. Подойдя к двери со знаком «14/И.К.» на табличке. Человек слегка промедлил, бросив пустой взгляд на плакат, который истеричным и властным воплем бил по лицу фразой: «Гражданин должен знать свое место, свои обязанности и права!»
И.К. вздохнул, будто это был последний звук, что он издаст, и занырнув внутрь, запер за собой дверь. Три одинаковые по размеру и степени яркости лампы, пустили блеклый свет по стенам комнаты.
И.К. подвинул стул поближе к свету, и, развернув свежую серую газету, принялся вникать в суть: «Директива №115 - Гражданам запрещено приобретать и изучать экземпляры литературы зарубежных авторов. У Вас есть возможность избавиться от данного имущества до 21.06.1984», - с повиновением жертвенной овцы, процитировал И.К.
«Директива №116 – Гражданам запрещено приобретать и воспроизводить музыкальные произведения зарубежных авторов. У Вас есть возможность избавиться от данного имущества до 21.06.1984», - продолжал И.К.
«Значит, завтра нужно выбросить», - проводя маркером жирную линию на цифре 21 в клетке календарного листа, сделал вывод И.К.
Раздумья прервал размеренно-властный стук в дверь. *Тук-тук-тук*. И.К. вышел за порог и, увидев там полноватого, лысого мужчину в круглых очках, опустил голову, потеряв взгляд где-то в полу.
-Здравствуйте, И.К., Вы уже ознакомились с директивой №115 и директивой №116?
-Да, мистер Гитлин. Завтра же от всего избавлюсь.
-Хорошо, позаботьтесь об этом, - кивнул управляющий.
И.К. попытался выдавить приветливую улыбку, и после скрылся обратно в темные объятья квартиры.
Управляющий обрадовал визитом соседнюю квартиру. *Тук-тук-тук*. Так же размеренно и властно откликнулась эхом деревянная дверь. На порог вышла женщина в вишневом халате.
-Здравствуйте, Т.П., Вы уже ознакомились с директивой №115 и директивой №116?
-Да, мистер Гитлин. Завтра от всего избавлюсь.
-Хорошо, позаботьтесь об этом, - ответил управляющий.
Дверь и этой квартиры заперлась. В целом доме пустотой шумела тишина.
И.К. ходил по квартире, от лампы к лампе, от стула к кровати. Бросал задумчивые взгляды на телевизор, и немного успокоившись, занял место за небольшим письменным столом, на котором он умещался с трудом, но при всем этом, умудрялся разложить кучу бумаг и разных документов.
«Третья сцена начнется с разговора в булочной…», - потерянно глядя на клавиатуру, будто пытаясь найти нужное предложение там, задумался И.К.
Спустя мгновенье пальцы забарабанили по клавишам, пачкая белый лист. Шум беспокойных пальцев звенел в квартире до полуночи, а после раздалось три звонких удара колокола, и И.К. отстранившись от рабочего места, послушно поплелся к небольшой одноместной кровати.
Совсем не новые зачатки утра хмуро расплывались за окном, призывая звук колокола теперь уже пробудить жителей дома.
И.К. вылез из-под одеяла, и, окинув довольным взглядом вчерашние старания, с непозволительной жителям улыбкой, даже немного расправив обычно смотрящие вниз плечи, выпорхнул из дома. Он выбросил пакет с парой объемных новых книг и пыльной музыкальной пластинкой, которую так и не распечатал в прожорливую глубокую урну, и довольно понесся к остановке.
День для И.К. проплыл удивительно быстро и легко, коллеги думали, что он заболел, уговаривали его отправиться домой, но И.К. полон энтузиазма, выполнял работу и превысил норму в два раза, что по его скромным меркам – совсем уж невероятный результат.
Назад домой его вез будто уже не тот привычный пыльно-серый угрюмый от кончиков черных шин, до серых твердых сидений автобус, а волшебный поезд, разливающийся в ярчайших цветах радуги.
И.К. распахнул дверь квартиры, которая, казалось, впускала света в несколько раз больше, чем обычно, хоть и имела лишь одно крошечное окно – не больше, чем иллюминатор на макете корабле.
И.К. прыгал по квартире, от лампы к лампе, от стула к кровати, и усевшись на стул, с незнакомым ему довольным выражениям лица принялся читать газету: «Директива №117 - Гражданам запрещено приобретать и хранить дома боеприпасы для стрелкового оружия (само оружие дозволено)», - да, у меня парочку патронов завалялось, - задумчиво произнес И.К.
«Директива №118 - Гражданам запрещено вести личные дневники», - настороженно пробежал глазами по директиве И.К.
Дверь зашумела от стука настойчивого управляющего. *Тук-тук-тук*.
И.К., потерянный в раздумьях, открыл дверь.
-Здравствуйте, И.К., Вы уже ознакомились с директивой №117 и директивой №118?
-Да, мистер Гитлин. Завтра, да, конечно...
-Вы в порядке?
-Да-да, все хорошо, простите, мистер Гитлин. Завтра же избавлюсь.
Замок защелкал, дверь закрылась, а И.К. уселся за письменным столом, и, осознавши, что он снова может пачкать бумагу, вбивая на нее символы в нужном порядке, заулыбался: «Я напишу лучший киносценарий за последние 10 лет».
И снова работа в холодном свете настольной лампы, и снова до полуночи – до привычного звона колокола.
Утро ударило тонким лучом в лицо И.К. Раннее пробуждение солнца подхватил и колокол, трижды прозвонивший на весь дом.
И.К. затерянный где-то глубоко в своих мыслях, вытряхивал последний - третий патрон из старой ржавой коробки. Сегодня автобус почему-то опаздывал на 15 минут, что вынудило И.К. схватить ежедневную газету утром, а не по привычки, возвращаясь с работы.
Времени и желания почитать газету в автобусе у И.К. не было, но во время рабочего перерыва, он все же решил выделить ей пару минут.
«Директива №119 - Гражданам запрещено записывать и хранить дома собственные художественные и тексты драматического характера», - было указано в новой директиве.
И.К. пустым взглядом оглядел пространство вокруг, в ушах диким ревом зашипело, пришло осознания, и пол уплыл из-под ног. И.К. упал на пол и отчужденным взглядом исписывал потолок.
Его отправили домой, сказав, что врач заглянет к нему на следующее утро. Но зачем ему домой. Теперь его ведь уже не согреет монотонное щелканье клавиш печатной машинки. Зачем ему домой.
И.К. сидел на стуле, рядом лежала скомканная газета. Резким движением И.К. поднял себя со стула, и в приступе совершенно несобственной ему ярости, завопил: «Я разнесу себе голову. Где мой револьвер? Я размажу мозги прямо по стене!».
И.К. подлетел к комоду, трясущие руки вынули оттуда старый револьвер деда. Но оружию не судилось исполнить замысел, что прозвучало пару минут назад.
«Директива №117. Директива №117!», - будто в истерике звал на помощь И.К.
Ночь проступила на сером небе, пожалев и пары звезд. До полуночи ещё далеко, колокол не призовет ко сну.